А в тексте - хзПовинуясь закону всемирного тяготения, бутылка упала на пол и, конечно же, разбилась. Звон стекла заставил Михалыча вздрогнуть и почти проснуться. Однако шестое чувство и приобретенный талант ксилафониста подсказали ему – бутылка была пустой. «Ну и фиг с ней...» – решил Михалыч и попытался заснуть снова, но не тут-то было. В дверь кто-то уверенно постучал. «Жена» - подумал он – «сейчас будет скандал. Не буду открывать. Раз уж уехала к маме – пускай там и остается. Звери должны жить в стае. А меня – дома нет». Стук стал настойчивей. «У-у-у... Какова стерлядь! Знает ведь, что я дома. Придется открывать...».
– Иду-иду! – крикнул он, но крик его прозвучал сипло и неуверенно. Михалыч попытался встать с кровати и ощутил на себе широту понятия «похмельный синдром» – голова раскалывалась, как полено под неумолимым топором железного дровосека. «Да, вторая и четвертая бутылки были явно лишними вчера. Блин, что же я пил такое?» – риторические вопросы в голове Семена не улучшали общую ситуацию, а лишь приближали ее к точке кипения. Отбойный молоток, долбящий в дверь, начал серьезно угрожать ее дальнейшему существованию, а заодно и психическому здоровью Семена Михайловича. Опустив руку с кровати, Семен нашарил тапок и бросил его в дверь. Стук мгновенно прекратился.
– Аллилуйа! – заорал Михалыч.
– Поздняк метацца! – раздалось из-за двери.
– Кто там, мать вашу?! – крикнул охреневший Семен.
– Открывай. Дело есть – раздался строгий мужской голос из-за двери.
– Какое еще на фиг дело в 4 часа утра? Идите все... – разозлился Михалыч – не открою.
– Так у тебя и не заперто – сказал обладатель голоса и дверь немного приоткрылась.
– Так фигли ты там стоишь и не заходишь?
– Особого приглашения жду.
– Ну ладно, заходи, раз уж приперся... Выпить хоть принес?
– Нет. И тебе не советую – сказал мужчина средних лет в белом костюме, и вошел в квартиру.
– Да ты, блин, кто такой, чтоб мне что-то советовать? Мой адвокат?
– Лучше, Семен Михалыч, я – твоя смерть.
Услыхав такие слова, Михалыч чуть не свалился с кровати:
– Да ну на фиг! Врешь ведь!
– Честное пионерское! – сказал Смерть.
– А где бабуля?
– Какая бабуля?
– Ну такая старая, костлявая и с косой?
– Так это же фольклорный персонаж. Правильный вариант у немцев был – Der Tod. Мужской род. Но ты можешь называть меня просто – Тоди, так как я к тебе уже пришел.
– Но-но! Я молодой еще, чтобы умирать!
– Спился ты, Михалыч. Цироз печени у тебя.
– Да, хреново дело, а исправить все уже никак?
– Никак.
– И что теперь?
– Теперь мы пойдем с тобой в Лимбус.
– Нет, брат, так не пойдет. Ты же видишь, я сейчас – недвижимость. Может ты завтра зайдешь?
– До завтра ждать не будем, но и тащить я тебя на себе не собираюсь. Пожалуй, я зайду немного позже. До скорой встречи.
– Ага. Пока.
Как только дверь за Тоди закрылась, Семен, как ошпаренный, подскочил с кровати и начал натягивать на себя куртку, однако, в этот момент, в комнате появился новый субъект. Проворный мужичок подбежал к Михалычу и начал измерять его рулеткой.
– Эй, мужик, ты чего это тут делаешь?
– Мерку снимаю.
– Нафига? – изумился Семен.
– Да, вдова твоя, Сема, гроб заказала.
У Михалыча подкосились ноги и он упал на кровать. Услыхав чьи-то шаги, Семен поднял голову и увидел, что его внимательно рассматривает какой-то улыбчивый молодой человек в черном костюме.
– А ты-то кто?
– Вы лежите, не вставайте. Я – оценщик.
– Какой еще оценщик? – Михалыч решительно ничего не понимал.
– Мне сказали, что Вы уже стали недвижимостью и мне нужно срочно Вас оценить.
– Вон! Пшел вон отсюда! – заорал Семен и снова подскочил с кровати.
Странные звуки из кухни привлекли его внимание и он поплелся в ее направлении. В кухне сидели три мужика бомжеватого вида и употребляли в пищу его водочную заначку.
– Что за хрень?.. – только и успел сказать Михалыч, когда самый здоровый повернулся к нему и дал прочитать надпись вытатуированную у него на кулаке, гласившую – «Коля». Все мысли освободили голову Семена и он погрузился в приятную темноту.
***
Открыв сперва левый глаз, Михалыч оглядел свою комнату. На первый взгляд – все было на своих местах. Может приснилось? Семен попытался открыть второй глаз, но это у него не получилось. Отшкрябав себя от пола, он донес себя до зеркала и уставился на свое отражение одним глазом. Зрелище было впечатляющее и Михалыч хотел было уже сказать что-нибудь глубокомысленное, вроде "Козлы, блин!", но сборы его прервал стук в дверь.
– Тодя, это ты?
Тишина. Стук становится громче. Михалыч с горем пополам дополз до двери и открыл ее. Лучше бы за ней был Тодя... Но там была его жена Маша.
– Тодя? Тодя значит! Кто такая? Откуда взялась?
– Дорогая, ты не поверишь, это просто смерть... Ночью...
– Что, козел? – крикнула Маша и показала ему вблизи ее новый маникюр. Завывая громче Карузо, Семен все равно услышал прощальный хлопок двери, от которого весь дом трухануло не хуже, чем от 12-бального землетрясения.
Кровь из окровавленного века Михалыча заливала ему все лицо. Умывшись и кое-как заклеив царапину пластырем, Михалыч сел на диван и пообещал себе больше ничему не удивляться. Однако он очень скоро позабыл об этом обещании.
Дверь его квартиры открылась и в нее вошел человек средних лет. Отличительными его чертами являлись смуглая кожа, белозубая улыбка и челка на голове. Он вошел в квартиру с видом хозяина, бросил взгляд на владения Михалыча и крикнул что-то в открытую дверь. И только тут все и началось...
В квартиру начали заходить какие-то люди, молодые и старые, очевидно родственники, которые несли какие-то тюки и баулы. Конца и края им не было. Последними вошли верблюд, который не преминул сразу же наложить кучу на любимый ковер Михалыча, видимо посчитав его достойным для этого местом, и гарем из 6 жен, каждая из которых была закутана в ковер, ориентировочно персидский.
– Эй, вы кто такие?
– Хозяева. Мы купить. Нам женщин один продать.
У Михалыча опять начали подкашиваться ноги, но он успел вовремя схватиться за косяк двери.
– Тодя! Тодюшка! Где ты? Я готов! Пойдем куда хочешь! Только быстрее!
В глазах потемнело и пол быстрыми шагами ушел из-под ног.
***
Первое, что увидел Семен, придя в себя, была чья-то глупая улыбающаяся рожа.
– Ты кто?
– Наполеон! – воскликнул человек и в доказательство своих слов залез на стул и одел на голову подушку-треуголку.
– А я кто? – спросил офонаревший Михалыч.
– А ты псих! Уважаемый коллега, предвидя ваш следующий вопрос, скажу – мы находимся в доме «Хи-Хи» и все мы здесь психически нездоровы.
– Забавно. Кроме вашего заявления, что вы – Наполеон, ваша речь мне кажется вполне нормальной...
– И это еще раз подтверждает Ваше психическое отклонение. Нормальный человек сказал бы, что я говорю слишком пафосно. По-моему, очевидно, что вы безумны.
– И вовсе не очевидно!
– И как же вы сюда попали?
– Я сейчас расскажу Вам мою историю и Вы все поймете. Да, пожалуй и в самом деле я несколько безумен...
– Дорогой друг, а что же есть это самое – безумие?
– Потеря реальности..?
– А вот и нет! Безумие – одна из самых ярких форм вдохновения. Вы – поэт, мой друг, как и большинство здесь!
– И много здесь... жильцов?
– Без малого – две дюжины, но среди них есть пять симулянтов и один чрезмерно импрессивный.
– Это как?
– Да Вы скоро сами увидите (;
– Ладно. А попить есть тут что?
– Конечно. Возьмите «Боржоми» в холодильнике.
– А где холодильник?
– Да вот же он! – сказал Наполеон и указал пальцем на потолок.
Холодильник «Минск» стоял на потолке, равно как и другие предметы интерьера. Стоял?.. Висел?.. В любом случае – он был там.
– Это как?!? – удивился Семен.
– А это такая форма лечения. Врачи считают, что если достучаться до нашей изнанки сознания через переиначивание бытовой реальности, мы сможем найти путь к себе. Им-то и в голову не приходит, что мы попали сюда именно потому, что нашли этот путь.
– Да что Вы его слушаете! Он же псих! – раздался звучный голос бородатого мужика.
– От психа слышу! – отпарировал Наполеон.
– А Вы кем будете? – полюбопытствовал Бородач, явно обращаясь к Семену.
– Хм... Наверно, тоже псих... – с грустью сказал Михалыч.
– Очень жаль. Я искал нормальных...
– А что для Вас норма, друг мой? – вклинился Наполеон.
– Норма – это белый стих. Поэзия без рифмы.
– Простите, но разве рифма не является основой поэзии? – спросил Михалыч.
– Нет, конечно. Рифма является признаком поэзии. Или призраком... Возьмем, к примеру, томат. Его признак – красный цвет (хотя бывают и желтые томаты и зеленые). Так вот, не все, что имеет красный цвет – томат.
– Кажется, начинаю понимать...
– Нефига ты не начинаешь, ибо ты – псих.
– А Вы, стало быть, нормальный?
– Самый нормальный из всех!
– А звать Вас как? Не Сократ, случайно?
– Фи! Ваш юмор слишком плосок для моего понимания. Зовут же меня – Усама бен Ладен!
– Ага! Ну тогда мне все понятно! – Воскликнул Семен.
– И что же тебе понятно?
– Вы – псих!
– Чем докажешь?
– Ну, во-первых, Вы говорите на русском...
– Я уже 5 лет тут. На арабском, знаешь ли, тут никто не говорит. Пришлось выучить... Еще что?
– Позвольте, но Вы ведь уже давно умерли!
– Не позволю! Именно из-за этого я и попал сюда. Люди были настолько уверены в моей смерти, что, когда я тут появился, меня сразу же поместили в дом «Хи-Хи».
– Я знал, что ты придешь! – выкрикнул рослый мужчина и упал в ноги Михалычу.
– За кого Вы меня приняли? – спросил Семен, отстраняясь от незнакомца.
– За того, кто Вы есть! Ведь если кого-то за кого-то принимают, то он становится тем, за кого его принимают. Вы – пламя русской революции!
– Я? – переспросил Михалыч.
– Не слушай его он это всем новеньким говорит! – подал голос Наполеон.
– А Вас случайно не Ленин зовут? – Полюбопытствовал Семен.
– Я – Прометей – гордо ответствовал незнакомец.
– Отстань от него, неверный! – потребовал Бин Ладен.
– А вот и не отстану! На этот раз все получится.
– А который это раз? – спросил Михалыч.
– Разве это играет роль? По теории вероятности, шанс вытянуть белый шар из мешка, в процентном соотношении, гораздо выше, чем в прошлый раз! Ну что, начнем?
– Что начнем?
– Разве это важно? Главное, когда все начнется, кричите – «Я – символ свободы!». Понятно?
– Понятно.
– Я начинаю – сказал Прометей и достал спички.
***
Вбежавшие в комнату санитары увидели четырех психов, глядящих безумными глазами на пламя.
– Кто начал пожар? – спросил старший санитар.
– Я – символ свободы! – крикнул Михалыч.
– Иди сюда, символ! – приказал санитар и отработанным движением одел на Семена смирительную рубашку.
***
В кабинете главврача мебель стояла на полу. Это обнадеживало.
– Зачем Вы начали пожар?
– История, которую я Вам расскажу, покажется невероятной...
– Я в этом даже не сомневаюсь!
«Неужели они действительно принимают меня за психа?» - спросил себя Семен и сам же дал утвердительный ответ.
– Вы все равно считаете меня психом, так что терять мне нечего... Случилось так, что я умер...
– Да, я вижу. Не часто встречаешь говорящих трупов.
– Как для врача, Вы на редкость умны. Так вот, сам я не считаю, что умер, но все вокруг в этом уверены. Что мне делать, доктор? Это и есть массовая шизофрения?
– А Вы не задумывались над тем, что действительно могли умереть?
– Но я ведь говорю с Вами сейчас!
– И что?
– Но это ведь доказывает, что я жив!
– А вот и не доказывает. Ваша проблема в том, что Вы психически не можете воспринять постмортуальную реальность.
– Так это и есть загробная жизнь?
– Я бы назвал это – прижизненной смертью.
– Доктор, а что будет, если я сейчас выйду на улицу?
– Уверенности у меня нет, но я подозреваю, что произойдет конфликт между реальностью и Вашим виртуальным эго!
– Чего???
– Ничего. Мне тоже это кажется полнейшим бредом. Короче говоря – я не знаю. Если хотите – поставьте эксперимент.
– А можно?
– Можно.
– Это хорошо.
– Не уверен.
– Снимите рубашку.
– Не могу. Вы ведь буйный. Идите так, Вас не будут задерживать.
***
Сев на скамейку на Патриарших, Семен Михалыч хотел было закурить, но рубашка держала крепко. Чья-то заботливая рука вставила сигарету в рот Михалыча.
– Ну что, Семен, скучал? – спросил Тодя.
– Да не то, чтобы очень... И, все же, я тебе рад.
– Длинный денек, не правда ли?
– Длинный...
– Ну ладно, еще успеем наговориться. Ты готов?
– Нет. Но пойдём.
– Давай руку – сказал Тодя, вставая со скамейки.
– Не могу. Я связан.
– Хм... действительно... Я не имею права тебя освобождать. Придется немного подождать.
– Чего?
– Пока тебя развяжут. Знаешь что... Иди-ка ты обратно в дом «Хи-Хи». Я подожду. До встречи, Михалыч.
***
– Хорошо, что Вы вернулись. Что скажете?
– Я – умер.
– Это хорошо. Очень хорошо, что Вы это поняли. Пожалуй, Вы здоровы. Я отпускаю Вас домой.
– У меня нет дома.
– Очень хорошо. Теперь я уверен, что Вы здоровы. Давайте, я сниму с Вас рубашку.
– В этом нет необходимости. Я хотел бы оставить ее на память.
– Всего хорошего.
***
Психологический принцип флешмоба заключается в том, что мобберы создают непонятную, абсурдную ситуацию, но ведут себя в ней, как будто для них это вполне нормально и естественно: серьезные лица, никто не смеется, все находятся в здравом рассудке, трезвые и вменяемые © Википедия
Flashmob?
